Кто кидается грязью, тот теряет землю (с)
Я многим снюсь.
Вчера был дымный сюрр - серо-рыжесть и тусклое розовое солнце, которое каждый раз своей непривычностью резало глаза, отражаясь с блестящих поверхностей. Мы с Артячкой вышли прогуляться минут на десять, а меня внезапно что-то повело, и мы пошли далеко (в итоге на четыре с половиной часа) - я с непричесаной головой, в одежде вида "выскочить на пять минут во двор", без копейки денег - бродили вдоль железной дороги и я учила Артячку залезать на высокую платформу, а потом дальше, дальше, сквозь заводы - к Волге, старому причалу. Купаться там было нельзя, но я собрала бутылки и нашла хорошую веревку. Блужданиями в окрестностях мы нашли пляж, купались, фыркали, хохотали, топили друг друга, пытались связать из бутылок плотик, чтобы не разваливался - а потом снова. Было абсолютно серо и прохладно на грани холода, черная глубокая вода, отдельные угрюмые люди.
Мы собирались переплыть Волгу на плотике из бутылок (в том месте, где посередине реки длинная песчаная коса), но подул тревожный, жаркий ветер с берега и видимость упала метров до 20. Мы долго шлялись по пустырям и между заводами, и я подумала, что то будущее поздно звать - оно уже здесь. Старые заборы, гаражи, металлический перестук, медленное движение кранов. Большой кусок стекла, вбитого в дорогу - глубиной в ладонь, теплый древний лед.
Все люди умерли. Осталась только мы - девочка с мокрыми нечесаными волосами, в грязной и драной одежде, и маленькая рыжая собака, призраки этого мира. Дым несло навстречу, щипало глаза. Я вдыхала этот странный вкусный воздух полной грудью, как это могли здесь только призраки.
Вчера был дымный сюрр - серо-рыжесть и тусклое розовое солнце, которое каждый раз своей непривычностью резало глаза, отражаясь с блестящих поверхностей. Мы с Артячкой вышли прогуляться минут на десять, а меня внезапно что-то повело, и мы пошли далеко (в итоге на четыре с половиной часа) - я с непричесаной головой, в одежде вида "выскочить на пять минут во двор", без копейки денег - бродили вдоль железной дороги и я учила Артячку залезать на высокую платформу, а потом дальше, дальше, сквозь заводы - к Волге, старому причалу. Купаться там было нельзя, но я собрала бутылки и нашла хорошую веревку. Блужданиями в окрестностях мы нашли пляж, купались, фыркали, хохотали, топили друг друга, пытались связать из бутылок плотик, чтобы не разваливался - а потом снова. Было абсолютно серо и прохладно на грани холода, черная глубокая вода, отдельные угрюмые люди.
Мы собирались переплыть Волгу на плотике из бутылок (в том месте, где посередине реки длинная песчаная коса), но подул тревожный, жаркий ветер с берега и видимость упала метров до 20. Мы долго шлялись по пустырям и между заводами, и я подумала, что то будущее поздно звать - оно уже здесь. Старые заборы, гаражи, металлический перестук, медленное движение кранов. Большой кусок стекла, вбитого в дорогу - глубиной в ладонь, теплый древний лед.
Все люди умерли. Осталась только мы - девочка с мокрыми нечесаными волосами, в грязной и драной одежде, и маленькая рыжая собака, призраки этого мира. Дым несло навстречу, щипало глаза. Я вдыхала этот странный вкусный воздух полной грудью, как это могли здесь только призраки.